Один из родителей-организаторов нашего ресурсного класса, Евгений Бондарь, отвечает на вопрос о том, как отнеслись родители других учеников к созданию ресурсного класса в школе изначально и как изменилось их отношение в дальнейшем?
Если говорить об истории, то мы впервые пришли к директору нашей гимназии, Ирине Путинцевой, за год до создания класса. Потом, когда дети были зачислены в школу, зачислены в обычные классы, каждый из нас, родителей, в меру своих возможностей уже взаимодействовал с родителями того класса, куда был зачислен его ребенок. Мы просто приходили на родительские собрания, представлялись учителю и всему классу, вступали во все родительские чаты и группы и вели себя как родители обычных детей.
По сути дела, про ресурсный класс поначалу, наверное, мало кто из родителей знал, потому что мы не вели никакой специальной информационной кампании, чтобы донести до остальных родителей информацию о существовании этого класса, чтобы рассказать, что это за образовательная модель.
Конечно, мы организовывали различные встречи и семинары, но они не охватили широкую родительскую аудиторию. Но в первый год какие-то родители, которые были обеспокоены тем, что дети с такими серьезными расстройствами развития попадут в их класс, приходили на наши семинары. Это были особо активные родители, которые хотели понять, что это такое, чем это чревато для их детей.
Постепенно за эти годы (а наш класс работает уже пятый год!) все привыкли к существованию в школе ресурсного класса, никто не удивляется присутствию тьюторов на уроках. Часто родители детей с РАС уже не так активно общаются с родителями регулярных классов, в которые зачислены их дети, ведь в любом случае все взаимодействие с ребенком происходит опосредованно, с участием тьютора.
Но, так или иначе, и учителя больше не боятся ни детей с аутизмом, ни тьюторов, и для родителей это уже обычное дело. А, так как дети в обычных классах не испытывают никаких проблем из-за присутствия детей с РАС на уроках, то никакого негатива мы и не видим.
Обычно негатив связан с непониманием, с незнанием, чего ожидать, с опасениями, что учебный процесс в классе может быть нарушен. Подобные опасения возникают из-за рассказов о каких-то случаях нежелательного поведения детей с различными нарушениями психического развития на уроках, о неудачных примерах инклюзии, когда сложных детей помещали в класс без нужной подготовки и поддержки. В итоге все получали негативный опыт: и учителя, и дети, и родители.
Но наш опыт показывает, что, когда все сделано методически правильно, с подготовкой, тогда все на практике видят, что процесс идет, поставленные цели достигаются, инклюзия становится не формальной, а обеспечивает плюсы для всех участников процесса. Такая инклюзия позволяет ребенку с какими-то дефицитами получить возможность обучаться в среде сверстников, что гарантировано ему законом. При этом образовательный процесс осложняется, конечно, так как становится сложнее, чем при обычном сегрегационном образовании, но он дает возможность типично развивающимся детям, не снижая эффективности освоения академических навыков, учиться рядом с детьми с особенностями развития, а это способствует их воспитанию как людей гуманных, понимающих разнообразие мира со всеми его сложностями.
И все это благодаря тому, что все сделано грамотно, с подготовкой, все имеет методическую основу, а процесс инклюзии осуществляется высококвалифицированными, подготовленными специалистами. Так что, когда родители на практике видят все происходящее, у них снимается напряжение, негатив, родители сами приобретают опыт успешной инклюзии, так что у них формируется позитивное отношение к этому опыту. Это именно то, что мы видим у нас в гимназии «Горностай» и чем по праву гордимся.
Комментирование отключено